Как сделать шкатулку с секретом своими руками: чертежи и схемы сборки деревянных шкатулок. Как сделать и украсить шкатулку с секретом?

Она хочет, чтобы все члены ее команды понимали, что их приоритетом являются «отношения с обществом, а не только между врачом и пациентом.«Это, по ее словам, основа системы EBAIS . Она объяснила, что существуют критически важные услуги, которые должны быть доступны каждому члену сообщества на всех этапах жизни. Дети регулярно посещают педиатр, начиная с первых дней жизни. Беременные женщины проходят дородовые и послеродовые осмотры. Все взрослые проходят анализы и проходят контрольные визиты для профилактики и лечения всего, от дефицита железа до ВИЧ. Все это бесплатно. Если люди не приходят на встречи, она следит за тем, чтобы их команда выясняла причину и выясняла, что можно сделать.

Амадор описала групповую программу, которую ее сотрудники разработали для людей с плохо контролируемым диабетом. Они встречаются по понедельникам на два часа на двенадцатинедельных курсах, охватывающих темы от приготовления правильной еды до введения инсулина. Они узнают гораздо больше, чем при спорадических визитах в офис, и становятся группой сверстников, которые знают и поддерживают друг друга. Амадор и ее коллеги задокументировали значительное снижение уровня сахара в крови. Это побудило их создать другие группы, в том числе форум Zoom, который был начат в связи с ростом подростковой депрессии во время пандемии – форум привлек девяносто подростков – и программу питания для водителей автобусов, которые, как было установлено, страдают ожирением. .

Салас ухмылялся. Все, что он создал в своей клинике в Эль-Робле, все, что он пытался встроить в систему EBAIS почти три десятилетия назад, полностью ожило в его родном городе. Поколение профессионалов, таких как Амадор и Эррера, разделяло его веру в то, что здоровье человека и общественное здоровье неразделимы.

Интеграция двух дает эффекты, которые не так заметны для пациентов. Следующее утро я провел с Марио Кесада, врачом первичного звена группы EBAIS , обслуживающей горные районы Альтос-де-Наранхо и Сан-Исидро.Каждую неделю он проводит три дня, посещая пациентов в клинике на полпути к горе, и два дня на участке на вершине горы. Я посетил ту, что на полпути. Он был очень похож на любой другой дом на улице, что казалось стандартным дизайном для таких клиник. Кесада, которому сорок один, был одет в полосатую рубашку с короткими рукавами и микрофонную гарнитуру; во время пандемии половина его встреч была виртуальной.

К восьми часам утра он уже осмотрел трех пациентов – у него диагностировали доброкачественную сыпь, зоб и ушную инфекцию.Первым визитом, который я наблюдал, был прием по телемедицине, во время которого он посоветовал женщине с мигренью сменить лекарство, печатая свои записи во время разговора. Это были обычные посещения, и их могли бы узнать врачи первичной медико-санитарной помощи во всем мире.

Тем не менее, несколько посещений, которые я наблюдал, выявили тонкие сильные стороны подхода EBAIS . Один из них, как выразился Кесада, был связан с « un caso Difícil » – страдающей недержанием мочи шестидесятипятилетней женщиной, страдающей шизофренией.У женщины, которая живет с дочерью, также есть психиатр и социальный работник. В тот день ей нужно было пополнить рецепты. Но Кесада также увидел заметку в ее фамилии , знакомой , о семейных обстоятельствах, что побудило его спросить ее о поставках подгузников. EBAIS обеспечивает до сорока в месяц, этого было достаточно, пока ее проблемы с кишечником недавно не обострились. Кесада заподозрил, что ее дочь не сможет позволить себе большего, и узнал, что женщина действительно невысокого роста.Он быстро проверил записи и обнаружил, что другая семья вернула коробку подгузников после смерти старейшины. Он сказал, что она может получить коробку. Это была мелочь. Но отсутствие таких элементарных материалов может означать повреждение кожи из-за слишком долгого сидения в стуле и привести к инфекции и проблемам с уходом за ранами. Простое перераспределение ресурсов Кесада стало возможным только потому, что он имел более полное представление о сообществе, которому он служит.

Во время другого визита телемедицины женщина с диабетом и тяжелой гипертонией пожаловалась, что она ждала больше года, чтобы сдать контрольные анализы крови.Когда Кесада сверился с ее записями в Интернете, он увидел, что заказал тесты несколькими месяцами ранее, но женщина не пришла ни на одно из них. Он сказал ей, куда пойти на лабораторные анализы, и заполнил необходимые ей лабораторные задания. Он мог бы сказать ей, чтобы она забирала бланки заказа, но она и раньше этого не делала. Итак, Кесада просмотрела список предстоящих встреч и заметила, что ее сосед скоро будет в клинике. Он сказал женщине, что пошлет ей заказы на лабораторию с соседом.

Такой уровень знакомства – тот факт, что он понимал сообщество вокруг своего пациента и то, как это может помочь – поразил меня, даже несмотря на то, что ограничения казались очевидными.

“Она не сдаст анализы, не так ли?” Я сказал.

«Пятьдесят на пятьдесят», – сказал он. «Можно только так много. Я делаю свою работу.Они должны сделать свое ».

В ходе моих бесед с клиницистами и пациентами было нетрудно найти слабые места в системе. Из-за ограниченных ресурсов Коста-Рики не хватало кадров, особенно специалистов. Когда дело дошло до вторичной медицинской помощи, обычным явлением было многомесячное ожидание передовой визуализации и процедур. Люди, которые могли себе это позволить, имели дополнительную страховку для частного здравоохранения или платили наличными в дополнение к медицинской помощи, которую они получали от государства. Но система EBAIS остается чрезвычайно популярной и политически неприкасаемой.Его преимущества заключаются в том, что пациенты могут чувствовать , даже если они не видят всех внутренних механизмов.

Ближе к концу моего разговора с Каролиной Амадор она объяснила свой подход к пандемии и вызвала график на своем компьютере, который показывает текущие показатели случаев COVID и смертей в разбивке по возрасту, полу. , и окрестности. В Анхелесе, например, инфицировано 3% населения; в Санта-Эулалии – девять процентов. Подобные отчеты я видел в руках местных чиновников здравоохранения Соединенных Штатов.Они составили эти отчеты, но у них не было инструментов или полномочий действовать в соответствии с ними напрямую. Поскольку эти официальные лица остаются за пределами американской системы здравоохранения, им приходилось просить поставщиков отреагировать адекватным тестированием и вакцинацией. Когда этого оказалось недостаточно, они были вынуждены начать свои собственные операции, такие как проездные пункты тестирования и клиники вакцинации на стадионе, – и им пришлось делать это с нуля, в безумной спешке. Все операции были слишком отложенными и временными.Здесь Амадор мог увидеть места, в которых больше всего нуждаются, и направить врачей, медсестер и медицинских работников для проведения тестирования и вакцинации. На фоне COVID Коста-Рика еще раз продемонстрировала, как руководители первичной медико-санитарной помощи могут обеспечить здоровье.

Результаты завидные. С момента разработки системы EBAIS смертность от инфекционных заболеваний снизилась на девяносто четыре процента, и решительный прогресс был достигнут и в борьбе с неинфекционными заболеваниями.Дело не только в том, что Коста-Рика превысила ожидаемую продолжительность жизни в Америке, при этом меньше расходов на здравоохранение в процентном отношении к доходу; на самом деле он тратит меньше, чем в среднем в мире. Самый большой выигрыш в наши дни – это средний год жизни. Для людей в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет уровень смертности в Коста-Рике составляет 8,7 процента по сравнению с 11,2 процента в США – разница в тридцать процентов. Но и у пожилых людей дела обстоят лучше: в Коста-Рике средний шестидесятилетний мужчина выживает еще 24,2 года по сравнению с 23 годами.6 лет в США

Система здравоохранения США никогда не беспокоилась о том, чего она способна достичь наилучшим образом. Речь идет о больших диспропорциях, которые мы терпим. В частности, более высокий доход связан с гораздо более продолжительной жизнью. В исследовании 2016 года экономист из Гарварда Радж Четти и его исследовательская группа обнаружили, что разница в ожидаемой продолжительности жизни между 40-летними мужчинами в верхнем и нижнем процентах распределения доходов в США составляет пятнадцать лет для мужчин и женщин. десять лет для женщин.

Но команда также обнаружила, что то, где люди живут в Америке, может иметь большое значение в том, как их доход влияет на их продолжительность жизни. Сорокалетние, которые находятся в самой низкой четверти распределения доходов – около тридцати пяти тысяч долларов в год – живут в Нью-Йорке на четыре года дольше, чем в Лас-Вегасе, Индианаполисе или Оклахома-Сити. Для высшего одного процента место имеет гораздо меньшее значение.

В некотором смысле это обнадеживающий вывод: если принадлежность к рабочему классу в одних местах сокращает вашу жизнь меньше, чем в других, то, очевидно, можно распространить некоторые преимущества, связанные с более высоким доходом.В работе Четти не сказано, как, но есть некоторые подсказки. Географические различия в смертности людей с более низким социально-экономическим уровнем объясняются в первую очередь увеличением заболеваемости, а не увеличением травматизма. Таким образом, более здоровый образ жизни – отраженный в местных показателях ожирения, курения и физических упражнений – имел большое значение для малообеспеченных, равно как и качество местной больничной помощи. Четти также обнаружил, что люди с низким доходом, как правило, дольше всего живут и ведут более здоровый образ жизни в городах с высокообразованным населением и высокими доходами.Местный уровень неравенства или уровень безработицы или незастрахованного населения не имели большого значения. Что действительно помогло, так это более высокий уровень расходов местных органов власти.

Модель Коста-Рики предполагает, что разумное направление этих расходов – с вниманием к наибольшим возможностям воздействия – может иметь преобразующий эффект, когда речь идет о менее связанных и менее обеспеченных.В ходе гениального исследования группа экономистов из Стэнфорда сравнила семьи, в которых есть врач или медсестра, с семьями, в которых их нет. Исследование было сосредоточено на Швеции, где на протяжении многих лет медицинские школы использовали лотерею для отбора кандидатов с одинаковой квалификацией, предоставляя исследователям набор семей, подходящих для всех остальных. Исследование показало, что люди, у которых есть родственники с медицинским образованием, на десять процентов чаще доживают до восьмидесяти лет. Более молодые родственники с большей вероятностью были вакцинированы, менее склонны к наркотической или алкогольной зависимости и меньше госпитализировались.Старшие родственники реже страдали хроническими заболеваниями, такими как болезни сердца. В ходе исследования даже была обнаружена закономерность «доза-реакция»: чем ближе родственники живут к семейному специалисту по здравоохранению и чем ближе они находятся на генеалогическом древе, тем больше польза. Отношения с людьми, которые могут дать полезные знания, авторитет, нормы и поддержку, по-видимому, существенно влияют на уровень смертности.

Уимблдон: ТАЙНА, которую члены королевской семьи скрывают о Королевской ложе

Это мечта фаната тенниса – занять место в Royal Box на Wimbledon – вы не только сможете смотреть с лучших мест в доме и получите в подарок специальную сумку для подарков , но и вам также получите свой собственный телевизор!

Благодаря Дэвиду Бекхэму , который наблюдал за действиями Центрального корта со своей мамой Сандрой еще в 2019 году, теперь мы знаем, что гости в Royal Box могут еще больше приблизиться к действию, наблюдая за игроками на площадке и на собственных телевизорах.

БОЛЬШЕ: Почему Пиппе Миддлтон и маме Кэрол когда-то запретили посещать Королевскую ложу

Загрузка плеера …

ЧАСЫ: Оцените безупречный стиль Кейт Миддлтон на Уимблдоне на протяжении многих лет

Гости даже могут переключаться между кортами, чтобы посмотреть две игры одновременно – насколько это удачно?

В то время, поделившись снимком в Instagram, Дэвид и его мама позировали для снимка во время перерыва в игре.Подписав изображение, Дэвид написал: «Веселый день на Уимблдоне с мамой … # традиция».

На заднем плане кадра был хорошо виден маленький телевизор, встроенный в панель, и игралась не так, как на Центральном корте.

БОЛЬШЕ: Почему королева посетила Уимблдон только четыре раза в своей жизни

БОЛЬШЕ: Зара и Майк Тиндалл избегают Royal Box на Уимблдоне – вот почему

Угощают гостей в Royal Box к собственным телевизорам

Между тем гостей Royal Box также угощаются восхитительным послеобеденным чаем , состоящим из множества сладких угощений.

Поделившись снимком в Твиттере в 2019 году, Джуди Мюррей поделилась с фанатами своей тарелкой, которую она наполнила декадентскими шоколадными десертами, морковным пирогом и фруктовой мелочью с рюмкой сиропа в пробирке.

Послеобеденный чай в Royal Box @ Wimbledon’s.
Завидовать? 😉 pic.twitter.com/m9ikWG3cbi

– Judy Murray (@JudyMurray) 11 июля 2019 г.

Это выглядит восхитительно!

К сожалению для нас, не каждый может заполучить себе место в Royal Rox, так как они зарезервированы для друзей и гостей Уимблдона.

Официальный сайт гласит: «Британские и зарубежные королевские семьи, главы правительств, люди из мира тенниса, коммерческие партнеры, британские вооруженные силы, известные СМИ, сторонники тенниса и других сфер жизни». Всего в Royal Box 74 сиденья, все они темно-зеленого цвета и снабжены мягкой обивкой для дополнительного комфорта.

Убедитесь, что вы никогда не пропустите КОРОЛЕВСКУЮ историю! Подпишитесь на нашу рассылку, чтобы получать все новости о знаменитостях, королевских семьях и образе жизни прямо на ваш почтовый ящик.

История рабства в современной Америке

点击 这里 阅读 中文 կ (китайский) | Читать эту статью на тагальском (Tagalog)

Алекс Тизон скончался в марте. Он был лауреатом Пулитцеровской премии и автором книги «Большой маленький человек: в поисках своего азиатского я». Дополнительную информацию об Алексе см. В примечании редактора.

Пепел заполнил черную пластиковую коробку размером с тостер. Он весил три с половиной фунта.Я положил его в холщовую сумку и упаковал в свой чемодан в июле этого года для перелета через Тихий океан в Манилу. Оттуда я ехал на машине в деревню. Когда я приехал, я передал все, что осталось от женщины, которая 56 лет проработала рабыней в доме моей семьи.

Ее звали Евдокия Томас Пулидо. Мы звали ее Лола. Она была ростом 4 футов 11 дюймов, с кожей цвета мокко и миндалевидными глазами, которые я все еще вижу, глядя в свои – мое первое воспоминание. Ей было 18 лет, когда дедушка подарил ее маме, а когда моя семья переехала в США, мы взяли ее с собой.Никакое другое слово, кроме раб , охватило жизнь, которую она прожила. Ее дни начинались до того, как все просыпались, и заканчивались, когда мы ложились спать. Она готовила трехразовое питание, убиралась в доме, обслуживала моих родителей и заботилась о моих четырех братьях и сестрах и обо мне. Мои родители никогда не платили ей, и они постоянно ругали ее. Ее не держали в ногах, но с тем же успехом она могла быть. Так много ночей, идя в ванную, я замечал, как она спит в углу, упав на груду белья, ее пальцы сжимают одежду, которую она складывает.

Для наших американских соседей мы были образцовыми иммигрантами, образцом семьи. Нам так сказали. У моего отца было юридическое образование, моя мать собиралась стать врачом, а мы с братьями и сестрами получали хорошие оценки и всегда говорили «пожалуйста» и «спасибо». Мы никогда не говорили о Лоле. Наш секрет лежал в основе того, кем мы были, и, по крайней мере, для нас, детей, кем мы хотели быть.

После того, как моя мать умерла от лейкемии, в 1999 году Лола переехала ко мне в маленький городок к северу от Сиэтла. У меня была семья, карьера, дом в пригороде – американская мечта. А потом у меня появился раб.

При выдаче багажа в Маниле я расстегнул молнию на чемодане, чтобы убедиться, что прах Лолы все еще там. Снаружи я вдохнул знакомый запах: густую смесь выхлопных газов и отходов, океана, сладких фруктов и пота.

Рано утром следующего дня я нашел водителя, приветливого мужчину средних лет по прозвищу «Дудс», и мы отправились в путь на его грузовике, пробираясь сквозь пробки.Эта сцена меня всегда ошеломляла. Огромное количество машин, мотоциклов и джипни. Люди плетутся между ними и движутся по тротуарам в больших коричневых реках. Босые уличные торговцы бегают рядом с машинами, разнося сигареты, леденцы от кашля и мешки вареного арахиса. Ребенок попрошаек, прижимаясь лицом к окнам.

Дудс и я направлялись в то место, где началась история Лолы, на север в центральных равнинах: провинция Тарлак.Страна риса. Дом лейтенанта армии Томаша Асунсьона, чокнутого сигарами, моего деда. Семейные истории изображают лейтенанта Тома грозным человеком, склонным к эксцентричности и мрачным настроениям, у которого было много земли, но мало денег, и он держал любовниц в разных домах на своей территории. Его жена умерла, родив единственного ребенка, мою мать. Она была воспитана серией утусанов , или «людей, которые принимают команды».

Рабство на островах имеет долгую историю. До прихода испанцев островитяне порабощали других островитян, обычно военнопленных, преступников или должников.Рабы были разных видов, от воинов, которые могли заработать свободу своей доблестью, до домашних слуг, которые считались собственностью и могли быть куплены, проданы или проданы. Рабы с высоким статусом могут владеть рабами с низким статусом, а подчиненные с низким статусом могут владеть самыми низкими. Некоторые предпочли пойти в рабство просто для того, чтобы выжить: в обмен на свой труд они могли получить пищу, кров и защиту.

Когда в 1500-х годах прибыли испанцы, они поработили островитян, а позже привезли африканских и индийских рабов.В конце концов, испанская корона начала отказываться от рабства дома и в своих колониях, но некоторые части Филиппин были так далеко, что власти не могли пристально следить за этим. Традиции сохранялись под разными обличьями даже после того, как США взяли острова под свой контроль в 1898 году. Сегодня даже бедные могут иметь утусанов или катулонгов («помощники») или касамбахайцев («домашние прислуги»). люди еще беднее. Бассейн глубокий.

Лейтенант Том имел целых три семьи из утусанов , проживающих на его территории.Весной 1943 года, когда острова оказались под японской оккупацией, он привез домой девушку из деревни, расположенной ниже по дороге. Она была двоюродной сестрой из маргинальной части семьи, фермеров, выращивающих рис. Лейтенант был проницателен – он видел, что эта девушка была без гроша, без образования и, вероятно, податлива. Ее родители хотели, чтобы она вышла замуж за свиновода вдвое старше ее, и она была отчаянно несчастна, но ей некуда было деваться. Том подошел к ней с предложением: она могла бы иметь еду и кров, если бы она взяла на себя заботу о его дочери, которой только что исполнилось 12.

Лола согласилась, не понимая, что сделка была пожизненной.

«Она мой подарок тебе», – сказал лейтенант Том моей матери.

«Я не хочу ее», – сказала мама, зная, что у нее нет выбора.

Лейтенант Том отправился сражаться с японцами, оставив маму с Лолой в своем скрипучем доме в провинции. Лола кормила, ухаживала за моей мамой и одевала ее. Когда они шли на рынок, Лола держала зонтик, чтобы защитить ее от солнца. Ночью, когда другие задачи Лолы были выполнены – кормление собак, подметание полов, складывание белья, которое она выстирала вручную в реке Камилинг, – она ​​села на край кровати моей матери и уложила ее веером, чтобы она уснула.

Однажды во время войны лейтенант Том пришел домой и поймал мою мать на лжи – что-то связанное с мальчиком, с которым ей нельзя было разговаривать. Том в ярости приказал ей «встать за стол». Мама съежилась с Лолой в углу. Затем дрожащим голосом она сказала отцу, что Лола понесет наказание. Лола умоляюще посмотрела на маму, затем, не говоря ни слова, подошла к обеденному столу и держалась за край.Том приподнял ремень и нанес 12 ударов плетью, отмечая каждую словом. Ты. Делать. Нет. Ложь. К. Мне. Ты. Делать. Нет. Ложь. К. Мне. Лола не издавала ни звука.

Моя мать, рассказывая эту историю в конце своей жизни, восхищалась ее возмутительностью, ее тон, казалось, говорил: Можете ли вы поверить, что я это сделала? Когда я рассказал об этом Лоле, она попросила выслушать версию мамы. Она внимательно слушала, опустив глаза, а потом посмотрела на меня с грустью и просто сказала: «Да.Это было так ».

Семь лет спустя, в 1950 году, мама вышла замуж за моего отца и переехала в Манилу, взяв с собой Лолу. Лейтенанта Тома давно преследовали демоны, и в 1951 году он заставил их замолчать пулей 32-го калибра по виску. Мама почти никогда об этом не говорила. У нее был его темперамент – капризный, имперский, втайне хрупкий – и она принимала его уроки близко к сердцу, в том числе, как правильно быть провинциальной. Вы должны постоянно держать тех, кто ниже вас, на их месте для их собственного блага и блага семьи.Они могут плакать и жаловаться, но их души будут вам благодарны. Они будут любить вас за то, что вы помогаете им быть такими, как задумал Бог.

Мой брат Артур родился в 1951 году. Следующим пришел я, за ним последовали еще трое братьев и сестер. Мои родители ожидали, что Лола будет так же предана нам, детям, как и им. Пока она присматривала за нами, мои родители ходили в школу и получили ученые степени, пополнив ряды многих других с красивыми дипломами, но без работы.Затем случился большой перерыв: папе предложили работу коммерческого аналитика в отделе иностранных дел. Заработок был скудным, но положение было в Америке – месте, о котором они с мамой мечтали, где все, на что они надеялись, могло сбыться.

Папе разрешили привезти свою семью и одного прислуги. Полагая, что им обоим придется работать, мои родители нуждались в Лоле, чтобы заботиться о детях и доме. Моя мать сообщила Лоле, и, к ее большому раздражению, Лола не сразу согласилась. Спустя годы Лола сказала мне, что она напугана.«Это было слишком далеко», – сказала она. «Может, твои мама и папа не отпустят меня домой».

В конце концов, убедило Лолу обещание моего отца, что в Америке все будет по-другому. Он сказал ей, что как только они с мамой встанут на ноги, они дадут ей «пособие». Лола могла посылать деньги родителям, всем родственникам в деревне. Ее родители жили в хижине с земляным полом. Лола могла построить им бетонный дом, могла навсегда изменить их жизнь. Представьте себе .

Мы приземлились в Лос-Анджелесе 12 мая 1964 года, все наши вещи были в картонных коробках, перевязанных веревкой.К тому времени Лола была с моей матерью 21 год. Во многих отношениях она была для меня больше родителем, чем моя мать или отец. Это было первое лицо, которое я видел утром, и последнее, что я видел ночью. В детстве я произнес имя Лолы (которое я сначала произнесла «ах-а») задолго до того, как научился говорить «мама» или «папа». В детстве я отказывался спать, если Лола не держала меня или хотя бы рядом.

Мне было 4 года, когда мы приехали в США – слишком молод, чтобы сомневаться в месте Лолы в нашей семье.Но поскольку мы с братьями и сестрами выросли на этом другом берегу, мы стали смотреть на мир по-другому. Прыжок через океан вызвал скачок в сознании, который мама и папа не смогли или не захотели бы сделать.

Лола так и не получила это пособие. Она окольными путями спросила моих родителей об этом через пару лет нашей жизни в Америке. Ее мать заболела (позже я узнал, что это была дизентерия), и ее семья не могла позволить себе необходимое ей лекарство. « Pwede ba? », – сказала она моим родителям. Возможно ли это? Мама вздохнула. «Как ты мог вообще спросить?» – ответил папа на тагальском. «Вы видите, как нам тяжело. Тебе не стыдно?

Мои родители заняли деньги на переезд в США, а затем взяли взаймы еще, чтобы остаться. Моего отца перевели из генерального консульства в Лос-Анджелесе в консульство Филиппин в Сиэтле. Ему платили 5600 долларов в год. Он устроился на вторую работу по уборке трейлеров, а на третью – взыскателем долгов. Мама устроилась техником в несколько медицинских лабораторий.Мы почти не видели их, а когда мы видели, они часто были измученными и раздражительными.

Мама приходила домой и упрекала Лолу в том, что она плохо убирается в доме или забывает принести почту. «Разве я не говорил тебе, что хочу, чтобы письма были здесь, когда я вернусь домой?» – сказала она по-тагальски ядовитым голосом. «Это не сложно наман ! Идиот мог вспомнить. Потом приходил мой отец и приходил его черед. Когда папа повысил голос, все в доме сжались. Иногда мои родители объединялись, пока Лола не начинала плакать, как будто это было их целью.

Это сбило меня с толку: мои родители хорошо относились ко мне и моим братьям и сестрам, и мы любили их. Но в один момент они были бы ласковыми к нам, детям, и мерзкими – к Лоле. Мне было 11 или 12 лет, когда я начал ясно видеть положение Лолы. К тому времени Артур, который был старше меня на восемь лет, уже давно кипел. Он был тем, кто ввел слово раб в мое понимание того, что такое Лола. До того, как он это сказал, я думал о ней как о несчастном члене семьи. Я ненавидел, когда мои родители кричали на нее, но мне и в голову не приходило, что они – и все это – могут быть аморальными.

«Вы знаете, что кто-нибудь обращался так же, как с ней?», – сказал Артур. «Кто живет так, как живет?» Он резюмировал реальность Лолы: не заплатили. Трудился каждый день. Его ругали за слишком долгое сидение или за слишком раннее засыпание. Был поражен за ответ.Носила халаты. Ела на кухне объедки и остатки еды. Редко выходил из дома. У меня не было друзей или увлечений вне семьи. Не имел личных покоев. (Ее местом для сна в каждом доме, в котором мы жили, всегда было то, что оставалось – диван, кладовка или угол в спальне моих сестер. Она часто спала среди груд белья.)

Мы не могли нигде найти параллель. кроме рабских персонажей на телевидении и в фильмах. Я помню, как смотрел вестерн под названием The Man Who Shot Liberty Valance .Джон Уэйн играет Тома Донифона, владельца ранчо, который отдает приказы своему слуге Помпею, которого он называет своим «мальчиком». Поднимите его, Помпей. Помпей, найди доктора. Возвращайся к работе, Помпей! Послушный и послушный, Помпей называет своего хозяина «Миста Том». У них сложные отношения. Том запрещает Помпею посещать школу, но открывает Помпею возможность пить в салуне только для белых. Ближе к концу Помпей спасает своего хозяина от огня. Понятно, что Помпей и боится, и любит Тома, и он скорбит, когда Том умирает.Все это второстепенно по отношению к основной истории схватки Тома с плохим парнем Либерти Вэлэнсом, но я не мог отвести глаз от Помпея. Я помню, как подумал: Лола – это Помпей, Помпей – это Лола.

Однажды вечером, когда папа узнал, что моя сестра Линг, которой тогда было 9 лет, пропустила обед, он рявкнул на Лолу за ее лень.«Я пыталась ее накормить», – сказала Лола, когда папа встал над ней и впился взглядом. Ее слабая защита только разозлила его, и он ударил ее чуть ниже плеча. Лола выбежала из комнаты, и я услышал ее вой, звериный крик.

«Линг сказала, что не была голодна», – сказал я.

Мои родители повернулись ко мне. Они казались пораженными. Я почувствовал подергивание лица, которое обычно предшествовало слезам, но на этот раз я не стал плакать. В глазах мамы была тень того, чего я раньше не видела. Ревность?

«Ты защищаешь свою Лолу?» – сказал папа.”Это то, что вы делаете?”

«Линг сказала, что не голодна», – повторил я почти шепотом.

Мне было 13 лет. Это была моя первая попытка заступиться за женщину, которая целыми днями присматривала за мной. Женщина, которая обычно напевала тагальские мелодии, покачала меня спать, а когда я становился старше, одевала и кормила меня, водила в школу по утрам и забирала меня днем. Однажды, когда я долго болел и был слишком слаб, чтобы есть, она жевала мою пищу за меня и клала маленькие кусочки мне в рот, чтобы проглотить.Однажды летом, когда у меня были гипсовые слепки на обеих ногах (у меня были проблемы с суставами), она вымыла меня мочалкой, принесла лекарства посреди ночи и помогла мне пройти через несколько месяцев реабилитации. Я все это раздражал. Она никогда не жаловалась и не теряла терпения.

Теперь я с ума сошел, услышав ее плач.

В старой стране мои родители не чувствовали необходимости скрывать свое отношение к Лоле. В Америке с ней обращались хуже, но старались это скрыть. Когда приходили гости, мои родители либо игнорировали ее, либо, если их спрашивали, лгали и быстро меняли тему разговора.В течение пяти лет в Северном Сиэтле мы жили через дорогу от Мисслеров, шумной семьи из восьми человек, которые познакомили нас с такими вещами, как горчица, ловля лосося и стрижка газонов. Футбол по телевизору. Кричать во время футбола. Лола выходила, чтобы подать еду и напитки во время игр, и мои родители улыбались и благодарили ее, прежде чем она быстро исчезла. «Кто эта маленькая леди, которую вы держите на кухне?» – однажды спросил Большой Джим, патриарх мисслеров. – Родственник из дома, – сказал папа. Очень стеснительный.

Билли Мисслер, мой лучший друг, не купил это. Он проводил достаточно времени в нашем доме, иногда по целым выходным, чтобы мельком разгадать тайну моей семьи. Однажды он подслушал, как моя мать кричит на кухне, а когда он ворвался в комнату, чтобы выяснить, что случилось, он обнаружил, что мама покраснела и пристально посмотрела на Лолу, которая дрожала в углу. Я вошел через несколько секунд. Выражение лица Билли было смесью смущения и недоумения. Что это было? Я отмахнулся и сказал ему забыть об этом.

Думаю, Билли пожалел Лолу.Он был в восторге от того, что она готовит, и рассмешил ее, как никогда раньше. Во время ночевок она готовила его любимое филиппинское блюдо, говядину тапа поверх белого риса. Готовка была единственным красноречием Лолы. По тому, что она служила, я мог сказать, просто ли она нас кормила или говорила, что любит нас.

Когда я однажды назвал Лолу далекой тетей, Билли напомнил мне, что когда мы впервые встретились, я сказал, что она моя бабушка.

«Ну, она и то, и другое», – загадочно сказал я.

«Почему она всегда работает?»

«Ей нравится работать», – сказал я.

«Твои папа и мама – почему они на нее кричат?»

«У нее плохой слух…»

Признание правды означало бы разоблачить всех нас. Первое десятилетие мы провели в деревне, изучая пути новой земли и пытаясь приспособиться к ней. Иметь раба не подходило. Наличие раба заставило меня серьезно усомниться в том, что мы за люди, из какого места пришли. Заслуживаем ли мы того, чтобы нас приняли. Мне было стыдно за все, в том числе за соучастие. Разве я не ел пищу, которую она готовила, и не носил одежду, которую она стирала, гладила и развешивала в шкафу? Но потерять ее было бы ужасно.

Была еще одна причина для секретности: у Лолы истек срок действия проездных документов в 1969 году, через пять лет после того, как мы приехали в США. Она приехала по специальному паспорту, связанному с работой моего отца. После серии ссор с начальством папа ушел из консульства и заявил о своем намерении остаться в Соединенных Штатах. Он договорился о предоставлении статуса постоянного жителя своей семье, но Лола не имела права. Он должен был отправить ее обратно.

Мать Лолы, Фермина, умерла в 1973 году; ее отец, Иларио, в 1979 году. Оба раза она отчаянно хотела вернуться домой. Оба раза мои родители сказали: «Извини». Ни денег, ни времени. Дети нуждались в ней. За себя опасались и родители, признались они мне позже. Если бы власти узнали о Лоле, а они наверняка узнали бы, если бы она попыталась уехать, мои родители могли бы попасть в беду, возможно, даже были бы депортированы. Они не могли рисковать. Юридический статус Лолы стал тем, что филиппинцы называют tago nang tago , или TNT – «в бегах».«Она осталась в TNT почти 20 лет.

После того, как каждый из ее родителей умер, Лола несколько месяцев хмурилась и молчала. Она почти не ответила, когда мои родители приставали к ней. Но хулиганство никогда не утихало. Лола держала голову опущенной и выполняла свою работу.

Отставка отца положила начало бурному периоду. Денег стало меньше, и мои родители настроились друг против друга. Они изгоняли семью снова и снова – из Сиэтла в Гонолулу, обратно в Сиэтл на юго-восток Бронкса и, наконец, в город-остановку для грузовиков Уматилла, штат Орегон, с населением 750 человек.Во время всех этих переездов мама часто работала по 24-часовым сменам, сначала в качестве медицинского стажера, а затем в качестве резидента, а папа пропадал на несколько дней, работая случайными заработками, но также (мы позже узнаем) бабниками и неизвестно чем еще . Однажды он пришел домой и сказал нам, что потерял наш новый универсал, играя в блэкджек.

Несколько дней подряд Лола оставалась единственным взрослым в доме. Она узнала подробности нашей жизни так, как у моих родителей никогда не было душевного пространства. Мы приводили домой друзей, и она слушала, как мы говорим о школе, девочках и мальчиках и обо всем, что у нас на уме.Просто из разговоров, которые она подслушала, она могла перечислить имена каждой девочки, в которую я влюблялся с шестого класса до средней школы.

Когда мне было 15, папа навсегда ушел из семьи. В то время я не хотел в это верить, но факт был в том, что он бросил нас, детей, и бросил маму после 25 лет брака. Она не стала бы лицензированным врачом еще год, и ее специальность – внутренняя медицина – не была особенно прибыльной. Папа не платил алименты, поэтому с деньгами всегда было трудно.

Моя мама держалась достаточно, чтобы идти на работу, но по ночам она падала от жалости к себе и отчаяния. Ее главный источник утешения в это время: Лола. Мама рвала на нее из-за мелочей, а Лола заботилась о ней еще больше – готовила любимые мамины блюда, с особой тщательностью убирала в своей спальне. Я обнаружил их двоих поздно ночью у кухонной стойки, схватившихся за папу и рассказывающих истории об отце, иногда злобно смеясь, а иногда впадая в ярость из-за его проступков.Они почти не замечали, как мы, дети, порхаем туда-сюда.

Однажды ночью я услышал, как мама плачет, и побежал в гостиную, чтобы найти ее в объятиях Лолы. Лола мягко разговаривала с ней, как она обычно разговаривала со мной и моими братьями и сестрами, когда мы были молоды. Я задержался, затем вернулся в свою комнату, боясь за маму и трепеща перед Лолой.

Дудс гудел. Я задремала примерно минуту и ​​проснулась от его счастливой мелодии. «Еще два часа», – сказал он. Я проверила пластиковую коробку в сумке рядом со мной – она ​​все еще там – и посмотрела вверх и увидела открытую дорогу.Шоссе Макартура. Я взглянул на время. «Эй, вы сказали« два часа »два часа назад, – сказал я. Дудс просто гудел.

То, что он ничего не знал о цели моего путешествия, было облегчением. У меня было достаточно внутренних диалогов. Я был не лучше своих родителей. Я мог бы сделать больше, чтобы освободить Лолу. Чтобы сделать ее жизнь лучше. Почему я этого не сделал? Полагаю, я мог бы сдать своих родителей. Это мгновенно взорвало бы мою семью. Вместо этого мы с братьями и сестрами держали все при себе, и вместо того, чтобы взорваться мгновенно, моя семья медленно распалась.

Мы с Дудсом проехали по красивой стране. Не красивая туристическая брошюра, а настоящая и живая и, по сравнению с городом, изящно лаконичная. Горы тянулись параллельно шоссе с каждой стороны, горы Замбалес на западе, хребет Сьерра-Мадре на востоке. От гребня до гребня, с запада на восток, я мог видеть все оттенки зеленого вплоть до почти черного.

Дудс указал на темный контур вдалеке. Гора Пинатубо. Я приехал сюда в 1991 году, чтобы рассказать о последствиях его извержения, второго по величине в 20 веке.Вулканические сели, называемые лахарами , продолжались более десяти лет, хороня древние деревни, заполняя реки и долины и уничтожая целые экосистемы. лахаров уходили глубоко в предгорья провинции Тарлак, где родители Лолы провели всю свою жизнь и где она и моя мать когда-то жили вместе. Так много записей о нашей семье было потеряно во время войн и наводнений, и теперь их части были погребены под 20 футами грязи.

Жизнь здесь регулярно посещается катаклизмами.Убийственные тайфуны, которые бьют по несколько раз в год. Бандитские восстания, которые никогда не прекратятся. Сонные горы, которые однажды решают проснуться. Филиппины не похожи на Китай или Бразилию, чья масса могла бы поглотить травму. Это нация разбросанных по морю скал. Когда случается бедствие, место на какое-то время уходит под землю. Затем он всплывает, и жизнь продолжается, и вы можете созерцать сцену, подобную той, которую проезжали мы с Дудсом, и тот простой факт, что она все еще там, делает ее прекрасной.

Через пару лет после разрыва моих родителей моя мать снова вышла замуж и потребовала от Лолы верности своему новому мужу, хорватскому иммигранту по имени Иван, с которым она познакомилась через друга.Иван так и не закончил среднюю школу. Он был женат четыре раза и был заядлым игроком, которому нравилось, когда его поддерживала моя мать и заботилась Лола.

Иван открыл сторону Лолы, которую я никогда не видел. Его брак с моей матерью был непостоянным с самого начала, и деньги – особенно его использование ее денег – были главной проблемой. Однажды, во время ссоры, в которой мама плакала, а Иван кричал, Лола подошла и встала между ними. Она повернулась к Ивану и твердо произнесла его имя. Он посмотрел на Лолу, моргнул и сел.

Моя сестра Инда и я были поражены. Иван весил около 250 фунтов, и его баритон мог сотрясать стены. Лола одним словом поставила его на место. Я видел, как это происходило еще несколько раз, но по большей части Лола беспрекословно обслуживала Ивана, как того и хотела мама. Мне было тяжело наблюдать, как Лола вассализирует себя перед другим человеком, особенно с таким, как Иван. Но то, что подготовило почву для моего разрыва с мамой, было чем-то более приземленным.

Она злилась всякий раз, когда Лоле было плохо.Она не хотела иметь дело с перебоями и расходами и обвиняла Лолу в притворстве или неспособности позаботиться о себе. Мама выбрала вторую тактику, когда в конце 1970-х у Лолы начали выпадать зубы. Несколько месяцев она говорила, что у нее болит рот.

«Вот что происходит, когда ты неправильно чистишь зубы», – сказала ей мама.

Я сказал, что Лоле нужно пойти к дантисту. Ей было за 50, и она никогда не была ни в одной из них. Я учился в колледже в часе езды, и я снова и снова поднимал этот вопрос в своих частых поездках домой.Прошел год, потом два. Лола каждый день принимала аспирин от боли, и ее зубы были похожи на разрушающийся Стоунхендж. Однажды ночью, наблюдая, как она жует хлеб той стороной рта, у которой все еще оставалось несколько хороших коренных зубов, я потерял его.

Мы с мамой спорили в ночи, каждый из нас рыдал в разные моменты. Она сказала, что устала работать до мозга костей, поддерживая всех, и устала от того, что ее дети всегда встают на сторону Лолы, и почему мы просто не взяли нашу проклятую Лолу, она никогда не хотела ее в первую очередь, и она Хотела бы она, чтобы она не родила такого высокомерного, ханжеского фальшивки, как я.

Я позволил ее словам проникнуться. Затем я вернулся к ней, сказав, что она знает все о том, что она фальшивка, вся ее жизнь была маскарадом, и если она перестанет жалеть себя на одну минуту, она увидит, что Лола Едва могла есть, потому что ее проклятые зубы гнили из ее проклятой головы, и не могла ли она хоть раз подумать о ней как о реальном человеке, а не как о рабе, оставшейся в живых, чтобы служить ей?

«Раб», – сказала мама, взвешивая слово. “ раб ?”

Ночь закончилась, когда она заявила, что я никогда не пойму ее отношений с Лолой. Никогда . Ее голос был таким гортанным и болезненным, что даже сейчас, много лет спустя, думать о нем можно как удар в живот. Ужасно ненавидеть свою мать, и в ту ночь я ненавидел. Выражение ее глаз ясно показало, что она так же относилась ко мне.

Схватка только усилила страх мамы, что Лола украла у нее детей, и заставила Лолу заплатить за это. Мама гнала ее сильнее. Мучил ее, говоря: «Надеюсь, теперь ты счастлив, что твои дети меня ненавидят». Когда мы помогали Лоле по хозяйству, мама нервничала.«Тебе лучше лечь спать, Лола», – саркастически говорила она. «Ты слишком много работал. Ваши дети беспокоятся о вас ». Позже она приводила Лолу в спальню для разговора, и Лола выходила с опухшими глазами.

Лола наконец умоляла нас перестать пытаться ей помочь.

Почему ты остаешься? мы спросили.

«Кто будет готовить?» она сказала, что я понял, Кто все сделает? Кто позаботится о нас? Мамы? В другой раз она сказала: «Куда я пойду?» Это показалось мне ближе к настоящему ответу.Приезд в Америку был безумным рывком, и, прежде чем мы отдышались, прошло десятилетие. Мы развернулись, и второе десятилетие подходило к концу. Волосы Лолы поседели. Она слышала, что родственники дома, не получившие обещанной поддержки, задаются вопросом, что с ней случилось. Ей было стыдно возвращаться.

У нее не было контактов в Америке и не было возможности передвигаться. Телефоны ее озадачили. Механические вещи – банкоматы, домофоны, торговые автоматы, все, что имеет клавиатуру – вызывали у нее панику.Говорящие люди лишили ее дара речи, и ее собственный ломаный английский сделал с ними то же самое. Она не могла записаться на прием, организовать поездку, заполнить форму или заказать еду без посторонней помощи.

Я дал Лоле карточку банкомата, привязанную к моему банковскому счету, и научил ее, как ею пользоваться. Один раз ей это удалось, но во второй раз она растерялась и больше не пыталась. Она сохранила открытку, потому что считала ее моим подарком.

Я тоже пытался научить ее водить машину. Она отклонила эту идею, махнув рукой, но я поднял ее, отнес к машине и посадил на водительское сиденье, и мы оба засмеялись.Я потратил 20 минут, просматривая элементы управления и датчики. Ее глаза из веселых превратились в испуганные. Когда я включил зажигание и загорелась приборная панель, она вышла из машины и оказалась в доме прежде, чем я успел сказать хоть слово. Пытался еще пару раз.

Я думал, что вождение может изменить ее жизнь. Она могла пойти куда угодно. А если с мамой что-то станет невыносимо, она сможет уехать навсегда.

Четыре полосы движения превратились в две , тротуар превратился в гравий. Водители трехколесных велосипедов переплетались между машинами и буйволами, тащившими бамбуковые грузы.Случайные собаки или козы перебегали дорогу перед нашим грузовиком, едва не задев бампер. Дуд никогда не утихал. То, что не прошло, было бы тушеным сегодня, а не завтра – это правило дороги в провинции.

Я достал карту и проследил путь к деревне Маянток, нашей цели. За окном вдалеке крохотные фигурки, сложенные на талии, как загнутые гвозди. Люди собирают рис так же, как и тысячи лет назад. Мы приближались.

Я постучал по дешевой пластиковой коробке и пожалел, что не купил настоящую урну, сделанную из фарфора или розового дерева. Что подумают люди Лолы? Осталось не так уж много. В этом районе осталась только одна сестра, Грегория, 98 лет, и мне сказали, что ее память ухудшается. Родственники говорили, что всякий раз, когда она слышала имя Лолы, она начинала плакать и быстро забывала почему.

Я связывался с одной из племянниц Лолы.У нее был запланированный день: когда я приехал, скромный мемориал, затем молитва, а затем снесение пепла на участок в Мемориальном парке Майанток Вечное блаженство. Прошло пять лет с тех пор, как умерла Лола, но я еще не сказал последнего прощания, которое, как я знал, вот-вот должно произойти. Весь день я чувствовал сильное горе и сопротивлялся желанию выпустить его наружу, не желая плакать перед Дудсом. Больше, чем стыд, который я испытывал за то, как моя семья обращалась с Лолой, больше, чем мое беспокойство по поводу того, как ее родственники в Майантоке будут относиться ко мне, я чувствовал ужасную тяжесть потери ее, как будто она умерла всего за день до этого.

Дудс повернул на северо-запад по шоссе Ромуло, затем резко повернул налево у Камилинга, городка, откуда родом мама и лейтенант Том. Две полосы превратились в одну, затем гравий превратился в грязь. Дорожка пролегала вдоль реки Камилинг, в стороне стояли группы бамбуковых домов, впереди – зеленые холмы. Финишная прямая.

Я произнес панегирик на похоронах мамы, и все, что я сказал, было правдой. Что она была храброй и энергичной. Что она натянула короткие соломинки, но сделала все, что могла. Что она сияла, когда была счастлива.Что она обожала своих детей и подарила нам настоящий дом – в Салеме, штат Орегон, – который на протяжении 80-х и 90-х годов стал постоянной базой, которой у нас никогда не было. Что я хотел бы поблагодарить ее еще раз. Что мы все ее любили.

Я не говорил о Лоле. Точно так же, как я выборочно заблокировал Лолу из головы, когда был с мамой в ее последние годы. Любящая мать потребовала такой психической операции. Это был единственный способ стать матерью и сыном – чего я и хотел, особенно после того, как ее здоровье начало ухудшаться в середине 90-х.Диабет. Рак молочной железы. Острый миелолейкоз – быстрорастущий рак крови и костного мозга. Казалось бы, за одну ночь она превратилась из крепкой в ​​хрупкую.

После большой драки я по большей части избегал возвращаться домой, а в 23 года переехал в Сиэтл. Когда я приехал, я заметил перемену. Мама по-прежнему оставалась мамой, но не так безжалостно. Она купила Лоле прекрасный набор зубных протезов и позволила ей жить в собственной спальне. Она сотрудничала, когда мы с братьями и сестрами намеревались изменить статус Лолы в TNT. Знаменательный закон об иммиграции Рональда Рейгана 1986 года сделал миллионы нелегальных иммигрантов правом на амнистию.Это был долгий процесс, но Лола стала гражданином в октябре 1998 года, через четыре месяца после того, как моей матери поставили диагноз лейкемия. Мама прожила еще год.

В это время они с Айвеном ездили в Линкольн-Сити, на побережье Орегона, и иногда брали с собой Лолу. Лола любила океан. На другой стороне были острова, на которые она мечтала вернуться. И Лола никогда не была счастливее, чем когда мама расслаблялась рядом с ней. После полудня на побережье или всего 15 минут на кухне, вспоминая старые времена в провинции, Лола, казалось бы, забудет годы мучений.

Я не мог так легко забыть. Но я все-таки увидел маму в ином свете. Перед смертью она дала мне свои дневники, заполненные двумя чемоданами на пароход. Просматривая их, пока она спала в нескольких футах от меня, я увидел отрывки из ее жизни, которые не хотел видеть в течение многих лет. Она пошла в медицинский институт, тогда как женщины этого не сделали. Она приехала в Америку и боролась за уважение как женщина, так и врач-иммигрант.Она проработала два десятилетия в Учебном центре Fairview в Салеме, государственном учреждении для лиц с ограниченными возможностями развития. Ирония судьбы: большую часть своей профессиональной жизни она была аутсайдером. Они ей поклонялись. Коллеги-женщины стали близкими друзьями. Они вместе занимались глупыми девчачьими вещами: покупали обувь, устраивали вечеринки в домах друг у друга, обменивались подарками, такими как мыло в форме пениса и календари полуобнаженных мужчин, и все это при истерическом смехе. Просмотр их фотографий с вечеринки напомнил мне, что у мамы была жизнь и личность отдельно от семьи и Лолы.Конечно.

Мама очень подробно писала о каждом из своих детей и о том, что она чувствовала к нам в конкретный день – гордая, любящая или обиженная. И она посвятила тома своим мужьям, пытаясь понять их как сложных персонажей своей истории. Все мы были влиятельными людьми. Лола была случайной. Когда о ней вообще упоминали, она была персонажем чужого рассказа. «Сегодня утром Лола проводила моего любимого Алекса в его новую школу. Надеюсь, у него быстро появятся новые друзья, и ему не будет так грустно из-за того, что он снова переедет… »Могут быть еще две страницы обо мне, и никакого другого упоминания о Лоле.

За день до смерти мамы в дом пришел католический священник, чтобы совершить последний обряд. Лола села рядом с кроватью моей матери, держа чашку с соломинкой, готовая поднести ее ко рту мамы. Она стала очень внимательной и доброй к моей матери. Она могла воспользоваться мамой в ее слабости, даже отомстить, но она сделала наоборот.

Священник спросил маму, есть ли что-нибудь, что она хотела бы простить или получить прощение. Она оглядела комнату глазами с тяжелыми веками, но ничего не сказала.Затем, не глядя на Лолу, она протянула руку и положила ладонь ей на голову. Она не сказала ни слова.

Лоле было 75, когда она приехала ко мне. Я был женат, имел двух маленьких дочерей, живущих в уютном доме на лесном участке. Из второго рассказа мы могли видеть Пьюджет-Саунд. Мы дали Лоле спальню и право делать все, что она хотела: спать, смотреть мыло, весь день ничего не делать. Она могла расслабиться – и быть свободной – впервые в своей жизни. Я должен был знать, что все будет не так просто.

Я забыл обо всем, что делала Лола, что сводило меня с ума. Она всегда говорила мне надеть свитер, чтобы я не простудился (мне было за 40). Она беспрестанно ворчала про папу и Ивана: отец ленив, а Иван пиявка. Я научился ее отключать. Труднее было игнорировать ее фанатичную бережливость. Она ничего не выбросила. И она обычно рылась в мусоре, чтобы убедиться, что остальные из нас не выбросили ничего полезного. Она стирала и повторно использовала бумажные полотенца снова и снова, пока они не рассыпались в ее руках.(Никто другой к ним не подходил.) Кухня была переполнена пакетами с продуктами, контейнерами для йогурта и банками для маринованных огурцов, а некоторые части нашего дома превратились в хранилища для – нет другого слова для этого – мусора.

Она приготовила завтрак, хотя никто из нас не ел больше банана или батончика мюсли утром, обычно когда мы выбегали за дверь. Она застилала нам кровати и стирала. Она убиралась в доме. Я поймал себя на том, что сначала говорю ей вежливо: «Лола, тебе не нужно этого делать.«Лола, мы сделаем это сами». «Лола, это работа девочек». Хорошо, сказала она, но продолжай.

Меня раздражало видеть, как она ест на кухне, или видеть, как она напряглась и начала убираться, когда я вошел в комнату. Однажды, спустя несколько месяцев, я усадил ее.

Из нашего номера за июнь 2017 года

Ознакомьтесь с полным содержанием и найдите свой следующий рассказ, который стоит прочитать.

«Я не папа. Ты здесь не раб, – сказал я и просмотрел длинный список рабских поступков, которые она делала.Когда я понял, что она была поражена, я глубоко вздохнул и взял ее лицо ладонью, и теперь это эльфийское лицо испытующе смотрело на меня. Я поцеловал ее в лоб. «Теперь это ваш дом », – сказал я. «Вы здесь не для того, чтобы служить нам. Можешь расслабиться, ладно?

«Хорошо, – сказала она. И вернулся к уборке.

Она не знала другого пути. Я понял, что должен последовать собственному совету и расслабиться. Если она хотела приготовить ужин, позволь ей. Поблагодари ее и помой посуду. Приходилось постоянно себе напоминать: Пусть будет .

Однажды ночью я пришел домой и обнаружил, что она сидит на диване и решает головоломку, подняв ноги вверх и включив телевизор. Рядом с ней чашка чая. Она взглянула на меня, застенчиво улыбнулась этими идеальными белыми зубными протезами и вернулась к загадке. «Прогресс », – подумал я.

Она посадила на заднем дворе сад – розы, тюльпаны и все виды орхидей – и целыми днями ухаживала за ним. Она гуляла по окрестностям. Примерно в 80 лет у нее развился артрит, и она начала ходить с тростью.На кухне она превратилась из повара-фри в своего рода шеф-повара-ремесленника, который творил только тогда, когда ее двигал дух. Она готовила обильные обеды и с удовольствием улыбалась, пока мы их ели.